Грандиозные горные пики здесь теряются в облаках, в тайге растут кедры с неохватными стволами, а в шумных реках бурлит и пенится вода белого цвета. Когда-то сюда бежали старообрядцы, называвшие эту землю Беловодьем. Сегодня она известна как Алтай — одно из красивейших мест России, с первозданной природой и живыми традициями. Добраться до которых, правда, не так просто — расстояния здесь огромны, а дороги суровы. Для передвижение по ним нужен крепкий вестибулярный аппарат. И жизненно необходим выносливый автомобиль, способный скакать по булыжникам, штурмовать крутые подъемы и переезжать вброд ручьи.
Из Горно-Алтайска, столицы республики Алтай и по совместительству — единственного её города, мы трясемся по каменистой колее, именуемой дорогой, часов восемь. И за все это время не встречаем и десятка машин. Наша цель — богом забытое село Тюнгур, где заканчивается «дорога», исчезает мобильная связь, а почтовое отделение выглядит так, будто последнее письмо отправили отсюда лет двадцать назад. Автомобилей в Тюнгуре, похоже, нет вовсе. А местные жители всем остальным видам транспорта предпочитают лошадей.
«А он с моста не бросится?», — спрашиваю я конюха Николая, — «Нет, он к краю не пойдет, сам боится!», — кричит Николай, едущий на своем коне где-то позади. Серый худой жеребец Серко подо мной осторожно вышагивает по скрипящему подвесному мосту, под которым шумит поток ледяной воды невероятно синего цвета.
Поток берет начало на российско-казахстанской границе и называется Катунь, что в переводе с местного тюркского наречия означает «принцесса». Огромной петлей принцесса Катунь огибает горный хребет, постепенно меняет цвет воды на белесо-зеленый, принимает в себя крупный приток Бию, после чего получает новое имя — Объ, и наконец, в трёх с лишним тысячах километров к северу впадает в Карское море. Там, где одни люди добывают нефть, а другие ездят на оленях.
Я же сейчас еду на коне. Первый раз в жизни. До этого проехал не одну сотню километров на внедорожнике и собираюсь пройти еще полсотни верст пешком по тайге. Все для того, чтобы взглянуть на гору Сюмер-Улом. На картах она, правда, обозначена по-русски — Белуха. Высочайшая гора российского Алтая (4506 метров) и главный сакральный центр для народов, обитающих в радиусе десяти дневных переходов верхом.
Самый короткий путь к горе идет от Тюнгура вдоль реки Ак-Кем, что вытекает из одноименного озера у подножия Белухи. Первую половину маршрута можно преодолеть только на хорошем внедорожнике или верхом. Но машину все-таки лучше сразу оставить в Тюнгуре на одной из турбаз — после перевала Кузуяк все равно приходится спешиваться и взваливать рюкзаки на себя. Ибо часть пути пролегает по курумам — россыпям камней величиной от футбольного мяча до автобуса, на которые не сунется ни самый отчаянный джипер, ни конь в здравом уме.
Здравомыслящими конями, а также остальными полезными на маршруте вещами — от перочинного ножа до вертолета, путешественников в Тюнгуре обычно снабжает главный здешний очаг цивилизации — турбаза «Высотник». Но на этот раз свободных копытных и конюхов там не оказалось — всех разобрали нагрянувшие вдруг немцы. Пришлось налаживать связи с селянами.
Первый трезвый человек, встретившийся на деревенской улице, Николай — хвастливый охотник и потомственный кержак — так в Сибири называют старообрядцев, уверил, что научиться ездить верхом не сложнее, чем на велосипеде. И через полчаса привел худого Серко — «молодого, но умного». Серко действительно очень умён: по крайней мере в том, как передвигаться по осыпающимся каменистым тропам и забираться на склоны, близкие к вертикальным, разбирается куда лучше меня. Чтобы это понять, а заодно научиться сносно держаться в седле, оказалось достаточно трёхчасовой экскурсии по окрестной тайге. Выход к горе назначаем на завтрашнее утро.
Утро начинается с разбитой тракторами дороги, по которой мы выходим из Тюнгура. И продолжается огромным полем с редкими березовыми перелесками. Гор нет и в помине. Я приуныл — мало того, что вокруг простирается вылитое Подмосковье, только без коттеджей, так еще и потный Серко притягивает со всей округи слепней. Только вот жалить они предпочитают меня. «Пойдем тайгой, будет полегче» — ободряет Николай.
Тайга начинается вместе с пологим подъемом на перевал Кузуяк. Сам перевал я бы и не заметил, но на очередной поляне Коля вдруг объявляет: «Ну вот и вершина. Ты здесь ленточку, что ли, повяжи». Рядом — пара высоченных кедров, нижние ветви которых сплошь увешаны разноцветными тряпочками. «А это зачем еще?» — интересуюсь я. — «Алтайцы так на перевалах делают. Ленточку привязывают, ну и как бы жертву здешним духам приносят, чтобы дальнейшая дорога была удачной». На ветке перед моим носом болтается жёлтый ремешок с надписью Grivel — уважаемым альпинистским брендом. Да и половина других тряпочек явно с туристической родословной. «А ты вязать будешь?» — спрашиваю проводника. — «Не, я же кержак — в Единого Бога верую, мне нельзя. А ты повяжи».
Спускаясь с перевала, различаем где-то вдали грохот переворачиваемых водой камней. Значит, скоро выйдем к реке. Но спуск занимает еще час, а на самом берегу шум стоит оглушительный. Вода в Ак-Кеме — бурная и мутно-белая, словно молоко. Где-то в этих местах предки Николая — алтайские страрообрядцы, искали Беловодье — страну древнего благочестия, гетто для просветленных. Сто с лишним лет спустя эту же страну, называя её на индийский манер Шамбалой, искал здесь художник Николай Рерих с женой Еленой. Сегодня сибирских старообрядцев, семейство Рерихов, Беловодье и Шамбалу превратили в туристические бренды. Про них знает каждый из армии туристов, поднимающихся за лето к Белухе. Почти забыто лишь алтайское имя горы — Сюмер-Улом, что значит «Святая». Когда-то алтайцы и думать не могли о приближении к этой вершине, обходя её за много километров в священном трепете.
«Ну что, выпьем на прощание?» — спрашивает Коля, разгрузив арчимаки — кожаные сумины на боках коня, в которых ехали мои вещи. Дальше я должен тащить их сам. «Коля, так ты же кержак, вам нельзя!», — удивляюсь я. Проводник воспринимает вопрос как упрёк и, сухо попрощавшись, уводит коней обратно за Кузуяк. Я же взваливаю рюкзак, и начинаю подъем по долине Ак-Кема. Один.
Одиночество, правда, длится недолго. На первом же привале меня нагоняет человек похожий на мсье Паганеля из экранизации «Детей капитана Гранта», только в белых шортах. На мое «здравствуйте» он отвечает «hello» и пыхтит дальше. Но догонять его я не собираюсь. Ибо тропа представляет собой полоску жидкой грязи вперемешку с булыжниками, забирающуюся на какие-то невообразимые кручи. Вскоре она и вовсе превращается в один очень крутой подъем, конца которому не предвидится. Кровь бешено стучит в висках, футболка насквозь промокла от пота, лодыжки сводит от напряжения. Я бы, наверное, плюнул, и сбежал вниз, если бы не виды на ущелье Ак-Кема, время от времени открывающиеся с утёсов. На Катунском хребте, по отрогам которого вьется тропа, запросто можно было бы снимать все части «Властелина Колец» и еще дюжину фильмов со сказочными ландшафтами. От проглядывающих сквозь кедровые стволы пейзажей захватывет дух и замирает даже бешено колотящееся от нагрузки сердце — я всегда думал, что такие картины существуют лишь на упаковках швейцарского шоколада или, там, пачках китайского чая. Зрительная жадность, желание видеть еще и еще, заставляет вскидывать рюкзак и, проклиная всё, тащиться дальше.
Паганеля удается нагнать к вечеру на поляне у шумного ручья. Обладатель белых шортов оказывается испанцем, и зовут его Мико. Он уже три недели болтается по России, побывал в Москве, Питере, добрался до Байкала, но нигде не находил того, что искал — высоких гор. Тяжелые треккинговые ботинки и альпеншток в его рюкзаке все это время лежали лишним грузом. Совсем отчаявшись, Мико решил лететь домой из Новосибирска, где напоследок зажег в каком-то клубе. Единственные его воспоминания о той ночи — русское выражение «на посошок» и вдохновенный рассказ о Белухе на плохом английском. «На следующее утро я решил на эту гору забраться» — радостно сообщает Мико. Он отыскал в Новосибирске офис Hertz, арендовал джип и умудрился доехать на нем до Тюнгура, раздав по пути стражам порядка тысяч пять рублей.
Пока я ломал сухостой для костра, Мико раскочегарил свою газовую горелку. Когда огонь разгорается и освещает окружающие деревья неровным красноватым светом, приглашаю Мико выпить чаю и поболтать. Разговор начинается с упрека: «Вы, русские, везде жжете костры. Это же дикость!». Внимательно смотрю на испанца. Похоже, он и представить не может, что если направо и налево от него провести воображаемые линии длиной полтысячи километров, то вряд ли они пересекут хоть один город. Даже просто встретить человека, двигаясь по этим линиям — большая удача. Поэтому настоящая дикость в этих заваленных вековым буреломом местах — его шведские газовые баллоны.
Утром я вылезаю из палатки когда солнце основательно припекает. Ни Мико, ни его баллонов на поляне уже нет.
Весь день спускающиеся с озера альпинисты делятся одной и той же новостью: позавчера ночью наверху выпадал снег. Лето в разгаре, но здесь, в диких сибирских горах, сезоны меняются местами вне зависимости от календаря.
К вечеру я дохожу до места, где река Ак-Кем вытекает из фантастически голубого озера. За озером белеет колоссальный ледяной обрыв высотой с пару останкинских башен — белая отвесная Аккемская стена, над которой, судя по фотографиям в интернете, должна вздыматься Белуха.. От всего это великолепия веет невозможной торжественностью и космическим холодом. Но сама вершина закрыта снеговыми облаками, да и восхищаться нет никаких сил. Замерзшими руками я ставлю палатку и укладываюсь спать без костра — озеро лежит аккурат на верхней границе леса, и все немногочисленные сухие деревья здесь уже давно вырубили русские варвары.
Самый растиражированный образ Алтая — отражающуюся в водах Аккемского озера вершину Белухи, я вижу, как только выползаю утром из палатки на заиндевевшую за ночь траву. И сразу же понимаю и алтайцев, и старообрядцев, и последователей Рерихов. Потому что громадный кусок льда, сияющий в синем небе, выглядит идеальным местом для резиденции Бога.
Берега озера утыканы разнообразными конструкциями из камней: пирамидками, порталами, крестами и лабиринтами. Их построили последователи Рерихов — рерихнутые, как называют их жители алтайских деревень. Около одной из пирамидок сидит на корточках алтаец и разглядывает в бинокль противоположные склоны долины. «Лошади позавчера убежали, носит их теперь по горам, никак найти не можем. Ты не видал?» — спрашивает он. Алтаец живет на метеостанции — деревянной избушке с дюжиной измерительных приборов на дворе. Здесь же день и ночь топится баня, которой за 800 рублей могут воспользоваться все желающие. Где-то урчит дизель-генератор. «Как же вам сюда доставляют все необходимое: топливо, оборудование, продукты?» — интересуюсь я. — «На вертолете». — «И часто летает?» — «Полтора месяца как должен прилететь. Ждем». Становится ясно, что отношение ко времени здесь несколько иное, нежели внизу.
Человек с биноклем перевозит меня на лодке, с намалеванным на борту словом «Титаник», на другую сторону белого озера, откуда начинается путь в долину речки Ярлу. На тропе попадаются выложенные галькой стрелки, надписи «счастье тут» и сакральные загогулины знака «Ом». Я приближаюсь к «Каменному городу» — целому саду скульптур из булыжников, в центре которого высится огромный серый валун с выведенным на нём красной краской рериховским знаком триединства — тремя шариками, обведенными в круг. Говорят, много лет назад этот камень вылез из под земли и продолжает увеличиваться в размерах.
Среди стекающихся к Белухе эзотерически настроенных персонажей долина Ярлу имеет репутацию главного места силы. Со всех сторон её окружают голые склоны с каменистыми осыпями необычных цветов — от зеленого до фиолетового. В камнях свистит ветер, пригибая к земле редкие пучки желтой травы. Снег на вершинах резко контрастирует с насыщенной синевой неба. Легкий дефицит кислорода на высоте добавляет острых ощущений. Здесь даже закоренелый материалист поверит в любую чертовщину.
На обратном пути на глаза попадается скала фиолетового цвета. Встреченные до этого на стоянке московские йоги уверяют, что утёс поменял цвет после того, как некий гуру провел на нем ночь в глубокой медитации.
«Да всегда эта скала такой была, марганца в породе много, вот и фиолетовая!» — вечером в один голос заверяют спасатели на посту МЧС у Аккемского озера. Задача спасателей — регистрировать выходящие на маршруты альпинистские группы и, собственно, спасать их, когда возникает такая необходимость. Но в последние годы им все чаще приходится снимать с ледника «очарованных» людей, которые лезут на 4,5-километровую гору чуть ли не в домашних тапочках — искать вход в Шамбалу. Как правило, в рюкзаках у таких экстремалов, вместо необходимого снаряжения — брошюры про диагностику кармы и всевозможные амулеты.
Вдоволь налюбовавшись видом Белухи и прочувствовав её святые вибрации, вернуться в цивилизацию можно тем же путем — вдоль Ак-Кема. Или забраться на перевал Кара-Тюрек и спустится к людям по соседней долине — вдоль реки Кучерла. Какой путь не выберешь, результат будет один — радость победы над трудностями и восхищение величием природы: ценный опыт, ради которого стоит испытать себя нелегкими дорогами Алтая.
Даниил Литвинцев
Источник: Белая гора